И обращаясь к Берегуле, Алексей заговорил, изобразив детскую обиду в голосе:
— Вот так, дядя Антон, выбьешь себе командировку в Москву. С трудом, с кровью выбьешь. Прибегаешь, значит, домой. А там – ни пирогов, ни оладушек… И не встречает никто. У мамы – лекции.
— У, злопамятный какой! — рассмеялась Елена.
— А как же! — согласился Алексей и поинтересовался, — А в кого Ольга влюбилась?
— Об этом она ничего не пишет. Ты же ее знаешь. Я сама почувствовала. Слишком уж страстно рвется она в эту экспедицию… и еще стихи стала писать.
— Стихи? Курсант космического флота? Это, действительно, ни в какие ворота! Не верю!
Елена достала из сумочки электронный блокнот, и задумчиво пролистав несколько страниц, протянула его Алексею:
— Ну, вот это, например.
— Вслух читай, только не ерничай. — попросил Берегуля, с интересом заглядывая через плечо.
Ты, в сверкающих доспехах,в двух шагах стоишь от бездны:от холодного дыханья,от колючего сиянья,от всевечного молчаньяТы всего лишь в двух шагах…
Так, когда-то, из пещеры,в тьму рычащую, ночную,вышел ты с горящей веткойпротив хищных желтых глаз —против слабости и страха,против тупости и мрака,против грязи, против смрадаВ Неизведанное Завтрасвой, прокладывая путь.
Так, прошел, вспахав долиныМежду Тигром и Евфратом —виноградною лозоюи пшеничными полями,городами, кораблями,в камень вбитыми словами,ты, отвергнутый богами —против холода и зноя,против голода и мора,против нищеты и горяВ Неизведанное Завтрасвой, прокладывая путь.
Так, толпой рабов восставших,шел под пули, на штыки —шел за правдой, за свободойПротив жадности и злобыпротив рабства,против лжиЧтобы строить мир чудесныйты шагнул за свод небесныйи в сверкающих доспехахты идешь брать пробы бездны!В Неизведанное Завтрасвой, прокладывая путь…
— Ерунда какая-то. Точно, влюбилась! — заключил Алексей.
— Физик, физик! — рассмеявшись, пропела Елена.
— Причем здесь это?
— А знаешь, Алексей, — вмешался в семейную перепалку Берегуля. — лет сто назад между «физиками» и «лириками» разгорелась жаркая дискуссия: спорили о путях человечества, о том, что важнее – искусство или наука и о других интересных вещах. Но, к сожалению, в споре «физиков и лириков» победили барыги.
— А это еще кто?
— Скупщики краденного. И физиков и лириков, тогда почти повывели. Союз развалился, или, точнее, попал в какую-то временную петлю, или, скорее, в безвременье. Удивительные вещи произошли, и знаешь, наверное, только освоение Марса нас возродило. У людей вновь появилась надежда, большая цель. Теперь и не верится, что всего три-четыре десятилетия назад главным смыслом человека было личное богатство и…
— Так, физики-лирики, пришли! — указав на здание детского отделения, прервала любившего пофилософствовать на отвлеченные темы Берегулю Елена.
* * *
Занятия в «Школе Ветеранов», в отличие от обычных вузов начинались 1-го октября. Так как, большинство из студентов являлись отчаянными дачниками, и, ни под каким предлогом, не желали приступать к учебе, бросив урожай, выращенный с таким усердием. В «Школу Ветеранов» шли люди после семидесяти пяти. Никто, впрочем, не запрещал им штурмовать обычные вузы наряду с выпускниками средних школ. Но, большинство старичков, предпочитало именно «Школу Ветеранов». Тем более, что первый год обучения, так называемый нулевой, был по сути дела санаторием. При помощи различных медицинских хитростей, психологических тренингов, медитаций, занятий физкультурой старичкам возвращали упругость сосудов, восстанавливали качество синапсических связей, латали сердца и души. И тут начинались настоящие превращения. Погружаясь в учебу, увлеченные карнавалом студенческой жизни, бодрые старички обманывали старость. Появлялся юношеский блеск в глазах, мир вновь казался огромным, неизведанным, манящим своими тайнами чудом. Возвращалась, казалось, навсегда утраченная жизнерадостность. Аудитории, в которых заседали «Ветераны» взрывались порой оглушительным смехом, да так, что стены дрожали.
Случались и большие прорывы. «Теория подпространства», написанная Олегом Трубченко на сто двенадцатом году жизни отличалась размахом и бесстрашием тридцатилетнего гения эпохи ренессанса, лет на двести опередившего свое время. Современному миру еще только предстоит ее понять и переварить. «Это дорога к звездам!», — сказал о теории Трубченко академик Гулята,
Окинув взглядом аудиторию, как всегда, после долгих летних каникул, Елена немного растерялась, почувствовав себя на мгновение, неопытной молодой учительницей, перед первым самостоятельным уроком. В этом году она отказалась от всех предложений, взяв часы только в «Школе Ветеранов».
Причина, по которой Елена практически отказалась от любимой работы, находилась здесь, рядом. На последнем ряду аудитории, устроенной по принципу амфитеатра, сидела ее приемная дочь Элька, которую, не решившись оставить дома одну, Лена привела на свою лекцию.
Перед Элькой лежал альбом для рисования и коробка цветных карандашей. Кто-то из сидевших впереди добродушных старичков, обернулся и положил перед девочкой большое красное яблоко. Помня запрет матери – не мешать и не разговаривать, Элька тихо-тихо, одними губами прошептала: «Спа-си-бо!» и снова взялась за рисунок.
Она уже нарисовала большой желтый круг в верхнем левом углу листа, большую дугу внизу, себя, держащую за руки маму Лену и папу Сережу. Рядышком стояли ее старший брат – высоченный Алешка, который приезжал летом и водил ее в зоопарк и красавица Ольга, сестра, которую Эля видела пока только на экране коммуникатора. Но зато Элька легко могла отыскать на вечернем небе Марс, маленькую звездочку, где живет Ольга. Подумав немного, Эля нарисовала еще и дедушку, который только что угостил ее яблоком. Потом, вспомнив что-то, добавила на свой рисунок еще одну фигурку. И еще, и еще… Эля рисовала свой мир. Мир сильных и добрых людей.
Паршин Александр Николаевич
100: Параллели веков
Студенты веселой толпой вышли из аудитории, последним Артур в сопровождении преподавателя.
— Итак, Берестов, жду от тебя доклад на тему «Параллели веков», который удивит и твоих товарищей, и меня, — с иронией произнес молодой преподаватель истории.
— Несомненно, Валерий Григорьевич, — с большей долей иронии ответил студент, слегка, поклонившись.
Он догнал своего друга по курсу и, увидев на его губах улыбку, весело спросил:
— Петя, что смеешься?
— Артур, ты зачем молодого преподавателя достаешь? Это тебе не информатика, где твой доклад на тему: «Вселенский разум» произвел фурор, это, брат, история.
— Ты забыл, что у меня дед знаменитый писатель-историк и, вдобавок, профессор. Утру я нос этому Валере.
Самодвижущая дорожка довела их до выхода. Простившись с другом, Артур, достал телефон и нажал кнопку, на дисплее появилось изображение пожилого человека, сидящего в кресле, над которым красовалась надпись: Декан исторического факультета профессор Берестов Андрей Сергеевич.
— Здравствуй, дед! Приходи сегодня в гости, поговорим.
— Что, внучек, проблемы?
— И проблемы тоже, и связь сегодня с родителями. Ты с ними давно не общался.
— Во сколько сеанс?
— В двадцать сорок пять.
— Прибуду в семь. Приготовь, что-нибудь из украинской кухни.
— Дед, эта кухня вредна для здоровья, особенно старикам.
— Я не старый, а пожилой и, вообще, могу я хоть иногда поесть по нормальному. Борщ не готовь.
— Тогда котлета по-киевски.
— Артур, а чем она отличается от простой котлеты?
— Из курицы готовится. Закусочку, неплохую, могу приготовить с рыбой и грибами.
— Всё, до вечера не ем.
Артур пришел домой под вечер, после баскетбольного матча и бассейна. Быстро стал укладывать продукты в электронный кухонный шкаф и набирать программу, улыбаясь и приговаривая:
— Ох, дед, дед! На улице шестидесятые годы двадцать первого века, а ты себе еду по вкусу приготовить не можешь. Достаточно набрать всевозможных продуктов, приправ и научиться программировать кухонного робота, плюс фантазия или скаченные с интернета блюда. Всё! Побежал мыться.
Выйдя из ванной комнаты, на кухне он увидел дедушку, пытающегося разобраться во всех тонкостях современной электронной кулинарии.
— Садись, дед, за стол, — внук открыл дверцу электронного шкафа, достал оттуда две керамические кастрюльки. — Будем наслаждаться блюдами украинской кухни. Сейчас салат нарежу.
